уровень физиологического возбуждения.

Отметим, что связь любви и отрицательных пере закреплена и в

этимологии слов, обозначаю сильные эмоции. Так, слово “страсть”

обозна одновременно и чувство любви и (в современ языке, впрочем,

довольно редко) страдание. Любовь и смерть, любовь и опасность сосуществуют и

на страницах художественных произведений. На, любовь между Ромео и

Джульеттой, пред собой один из признанных в европей культуре

образцов любовных отношений, раз на фоне смертельной опасности,

вызван враждой Монтекки и Капулетти. Реальность опи Шекспиром

ситуации была, кстати, подтверж в исследовании Р. Дрисколла и К. Дависа,

которые обнаружили, что оппозиция родителей обще молодых людей со своими

избранниками явля фактором, способствующим возникновению ро­мантическо

любви. Правда, вторая часть “эффекта Ромео и Джульетты”, как назвали авторы

свои ре, состоит в том, что через несколько месяцев инициированные

таким “внешним” образом чувства затухают или даже сменяются на

противоположные.

Оказалось, что склонность к эмоциональной или;

в нашем случае, “любовной” интерпретации даже важнее, чем наличие состояния

возбуждения. Так, в одном из экспериментов испытуемым-мужчинам предъявились

фотографии полуобнаженных девушек. В ходе эксперимента испытуемые получали

фаль обратную связь относительно ча ударов своего сердца

— в действительности частота выводившихся нэ метроном ударов задавалась

экспериментатором. На одну из фотографий “пульс” изменялся. Оказалось, что

вне зависимости от направления изменения (учащение или урежение) именно эта

фотография вызывала, по данным после замеров, максимальную аттракцию.

Возможность интерпретации своего состояния как любви связана и с наличием в

тезаурусе субъекта оп лингвистических конструкций, и с овла­дение

правилами их использования. Человек должен знать, какие ситуации следует, а

какие не следует интерпретировать тем или иным образом. Это обуче­ни

осуществляется и в период раннего онтогенеза, и в течение всей последующей

жизни. Наиболее важ же ситуациями такого обучения представляются

ситуации, названные Ю. А. Шрейдером ритуальными. Такими по отношению к любви

будут ситуации легкого флирта, в которых, с одной стороны, действия партнеров

достаточно жестко заданы традициями и нормами их субкультуры, а с другой —

остается до свобода для самовыражения и эксперимен. Примером

могут быть балы прошлого века, стро, по словам Ю. М. Лотмана как

“театрали представление, в котором каждому элементу соответствовали

типовые эмоции”, и одно дававшие возможность для достаточно

сво общения между мужчинами и женщинами. Важной чертой таких

ритуальных ситуаций и в про, и в настоящем является их относительная

пси безопасность— прямое и резкое отвержение партнера, в этих

ситуациях представляет со поведение неконвенциональное и поэтому

доста редкое. Это также дает партнерам возможность для своего рода

тренировки.

Выявление роли момента самоинтерпретации в ге чувства любви делает

более понятной и отме многими авторами близость различных ви­до

любви между собой и их взаимную обусловлен. Как говорил А. С.

Макаренко, “любовь не мо быть выращена из недр полового влечения. Си­л

“любовной” любви могут быть найдены только в опыте пеполовой человеческой

симпатии. Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и же, если

он не любил своих родителей, товарищей, друзей”. По-видимому, эта общность

связана с тем, что, хотя объекты любви в течение жизни меняются, сам принцип

— объяснение себе своего состояния как любви, а не как, скажем, корыстной

заинтересованности, остается неизменным. Если человек в детстве научился

такой интерпрета, он будет использовать ее и в принципиально раз­личны

ситуациях.

Большинство людей имеют опыт любовных пере. Так, опрошенные У.

Кепхартом сту влюблялись в среднем шесть-семь раз, из них два раза, по