Другой момент: слов в развитом языке сотни тысяч, однако только конкретных предметов вокруг нас может быть в 10, 100 или 1.000 раз больше – их вообще бесконечное число. В повседневной жизни вокруг нас всегда есть предметы, которые мы затрудняемся назвать одним словом, если не считать таких универсальных словечек, как “штучка”, “вещь”, “фиговина” . В первую очередь, это относится к предметам, не имеющим для нас конкретного назначения либо не интересующие нас вовсе. Как называются грани у обыкновенного кирпича? Если ваша работа не связана со строительством, то вы не ответите на этот вопрос – просто грани, одни побольше, а другие поменьше . Однако любой каменщик назовет их точно: постель, ложок, тычок. Потому что для каменщика это важно – с этими понятиями связаны типы каменных кладок. А для вас, если вы дантист или повар – это “китайская грамота”, вам это просто не нужно. Или: как называется кусок снега? Если это не снежок, то никак и не называется, нет такого слова в языке. То же самое можно сказать о кусочке сахара, половине ножниц, личинке муравья или обрывке нити: предмет есть, а слова, его обозначающего – нет. Этих слов потому и нет в языке, что в них нет особой необходимости, а сами эти предметы нас очень мало интересуют.
Видимо, именно этим моментом можно объяснить существование огромного числа профессиональных жаргонов или сленгов, в которых существует много слов или терминов совершенно непонятных для остальных людей, даже если по форме они совпадают с общепринятыми и общеупотребительными словами – они имеют какие-то другие смысловые значения или оттенки. Поэтому, возможно и существуют в науке отдельные слова или термины, обозначающие личинку или ногу муравья, но людям далеким от таких узких интересов, они не ведомы.
Но когда появляются даже совершенно новые, ранее неизвестные предметы и явления, которые важны для многих людей – то сразу появляются и слова, которыми их обозначают. Больше всего таких новых наименований дает наука и техника, часто подбирая подходящие по смыслу слова из мертвых языков, давая новое толкование уже существующим словам в родном языке, или придумывая совершенно новые: гидроплан, пневмония, телевизор, протектор (часть резиновой шины), бридж (игра), пейджер, аспирин, радий . Иногда “отличаются” писатели-фантасты, таково происхождение слов “робот”, “космолет”, “киборг”, “антиматерия” и многих других.
Следующий важный момент: чтобы дать какому-либо новому явлению или предмету конкретное наименование, надо сначала понять, что представляет из себя это новое, его назначение или принадлежность к какой-либо уже известной категории вещей. Но как бы это новое не назвали, главным будет не внешняя форма, то есть слово, а его смысловое содержание. По этой причине понятие “кинематограф”, например, благополучно существует в разных странах под разными словами: “кино”, “синема” и др.
Первые люди, которые начали давать названия предметам, их окружавшим, называли каким-либо словом в первую очередь те предметы, которые были важны для них. Поэтому словом, аналогичным нашему слову “волк”, они называли не медведей или львов, а только волков: матерых, молодых, сильных или слабых – но волков. За таким словом, как и за любым другим, закреплялось его смысловое понятие. Это понятие отличалось от понятий “медведь” или “лев” и не смешивалось с ними – для наших древних предков это было жизненно важным.
Судя по всему, слово “волк” очень древнего происхождения. Но даже сегодня, спустя сотни тысяч лет, нетрудно понять или “угадать” его происхождение: это слово должно быть в тесном родстве с такими словами, как “выть”, “вой”. Вероятно, свое наименование волки получили из-за их скверной манеры выть на луну или от голода. Видимо, слова, которые давали наши древние предки животным, носили в первую очередь звукоподражательный характер. Что с точки зрения древнего человек, не умевшего еще говорить, могли означать характерные завывания, которые старательно имитировал его соплеменник? Только одно: его соплеменник имел в виду реального обладателя такого неблагозвучного голоса, то есть волка, и предупреждал о близкой опасности. Жестами выразить ту же мысль гораздо сложнее, волчий же вой, даже в исполнении человека, ни с чем не спутать.