Что означает для нас редко употребительные сегодня слова “каурая”, “соловая”, “гнедая”? Теперь мало кто помнит значения этих слов, а ведь они удивительно точно описывали масти лошадей. Сравните точность передачи зрительного образа, выраженного всего одним (!) словом: “гнедая” – лошадь красновато-рыжей масти с черным (!) хвостом и гривой.” (Видимо, нужно понимать, что если бы хвост и грива были другого цвета, то и масть называлась бы иначе!)

Многие вещи, предметы имеют несколько близких по смыслу названий (синонимов) – это тоже облегчает задачу описания зрительных образов словами, через другие образы. Но совсем иначе обстоят дела, например, с вкусовыми или запаховыми образами. На что похож вкус чеснока? Словами этого объяснить нельзя. В лучшем случае можно сослаться на вкус черемши[63], но если человек никогда не ел ни чеснока, ни черемши, то вам никогда не объяснить ему вкус или запах чеснока словами. То же самое можно сказать и о слуховых образах . Это может показаться странным, но и сам цвет предметов мы не можем описать словами. Какого цвета сизое небо? Сизого цвета и есть . Нам в свое время показали этот цвет и сообщили его название. Цвет нельзя описать словами, но подобрать подходящий по цвету предмет – можно: цвет спелой сливы. И хотя в обиходе мы используем большое количество слов, передающих цвета или оттенки этих цветов, однако за этими словами всегда стоят какие-либо конкретные предметы соответствующего цвета: сиреневый цвет означает цвет цветков сирени, зеленый – цвет зелени, голубой – цвет неба, розовый – цвет розы, черный – цвет сажи, оранжевый – цвет спелого апельсина и так далее .[64]

Даже основные цвета (красный, желтый, синий, зеленый .) мы воспринимаем довольно условно, что называется, каждый на свой вкус, то есть – цвет. Соответственно, словесные описания двух людей по поводу цвета одного и того же предмета могут сильно расходиться в оценках. Например, в русском языке “синий” и “голубой” различаются по смыслу, а в английском – нет: оба цвета передаются одним словом “blue”. Сравните: большинство людей не различает оттенков черного цвета, хотя и могут визуально отличать такие незначительные нюансы. Опытные же специалисты, например, по фабричной окраске тканей, так же как и художники, различают до нескольких десятков (!) таких оттенков черного цвета, причем дают им соответствующие наименования: “насыщенный черный с зеленоватым отливом”, “ненасыщенный серовато-черный цвет” и так далее.

Но в целом нам хватает тех слов, которые есть в языке для передачи цветов или оттенков, так же как и в случае неопределенных характеристик “высокий – низкий”, “легкий – тяжелый” или “теплый – горячий”. Если же – нет, то в дело идут более точные и пространные описания оттенков либо каталоги цветов, точно так же, как в случае необходимости в ход идет рулетка, весы или термометр.

Идентификация зрительных образов связана с процессом абстрагирования, мы отвлекаемся от всех второстепенных признаков и деталей и сосредоточиваем свое внимание на главном и важном – главном и важном для смысла, назначении вещи. При этом мы обычно задаем вопросы (себе или другим): куда именно следует отнести эту вещь, к какой известной категории? Если ни одна известная категория не подходит, то мы в своем сознании выделяем для такого предмета, явления особое, новое место. Если известно наименование вещи – то под этим именем, если нет – то под универсальном названием “штучка”, “вещица”. Если же не известно ни назначение вещи, ни ее название, то мы “сваливаем” бесполезный для нас абстрактный образ “в общую кучу в дальнем углу нашего сознания” под общим названием “вещи непонятного назначения”. То есть мы поступаем так же, как и в случае хранения ненужного хлама, который продолжают держать на чердаке или в подвале дома на случай, если что-то из этих ненужных вещей когда-нибудь понадобится.

Вероятно, так же поступает наше сознание и с другими абстрактными образами, которые не удалось идентифицировать и которые пока являются бесполезным балластом . Пробуя на вкус какую-либо новую, неизвестную пищу, человек решает в принципе ту же самую задачу, что и собака, обнюхивающая кусочек творожной запеканки. Собака сравнивает (анализирует) составные компоненты незнакомой пищи на предмет их съедобности и полезности в соответствии с собственными “эталонами”, хранящимися в ее базовой памяти (врожденные образы вкусов и запахов) и долговременной памяти (приобретенные образы вкусов и запахов). Если этот тест на съедобность будет положительным – собака будет есть ранее незнакомую пищу, если нет – значит, в пище присутствуют в слишком большом количестве компоненты, которые животное считает вредными или опасными. Это стереотип поведения животных, которые в значительно большей степени, чем человек, доверяют своим врожденным знаниям.