Даже на самых начальных ступенях общественного прогресса четко прослеживается связь практического воздействия людей на природу и различного рода объяснений окружающей реальности. Даже примитивные, фантастические объяснения «дикаря», не располагающего систематическими наблюдениями за явлениями природы, не выработавшего обобщенных идей, — это «отнюдь не вымысел, не плод воображения, а результат правильного мышления, на основании единственно возможного, при данных условиях, накопления опыта, материала».[17]
Безусловно, что взгляд на природу «через себя», через собственные действия самым непосредственным образом определялся уровнем развития первобытных орудий труда. Первобытная «техника» практически не отделяла человека от природы как предмета его труда и места его жизни. Он переносил на мир только свои свойства и качества (средства труда пока еще могут рассматриваться как «данные природой»; каких-либо особых, отличающих их от первичной природы, свойств и качеств они не имеют). Соотнося природу, весь окружающий его реальный мир только с собой, воспринимая среду своего существования непосредственно, первобытный человек закономерно переносит на них свои собственные черты, создавая «человекоподобное», антропоморфное объяснение природы.
Схоластика, в которой уже совсем не нашлось места природе, заменяла науку примерно до XVI—XVII веков. Она была и «не вполне религиозна, и не вполне наукообразна; от шаткости в вере она искала силлогизмы, от шаткости в логике она искала верования; она предавала свой догмат самому щепетильному умствованию и предавала умствование самому буквальному приниманию догмата . Ученые занятия в это время получили характер чисто книжный . кто хотел знать, развертывал книгу, от жизни же и от природы отворачивался»[5]. В самой универсальной и влиятельной системе схоластической философии — в системе Фомы Аквинского — природа предстает как иерархия мертвых форм, некогда созданных богом и пребывающих с тех пор неизменными вплоть до «скончания веков» или до «страшного суда». Мир минералов, мир растений, мир животных и мир человека абсолютно изолированы друг от друга и никак не взаимосвязаны .[13]
Было бы, однако, ошибочным сделать вывод, что вся наука средневековья отвернулась от природы, утратила способность к развитию. Мысль человеческая, стесненная в убогости схоластики и теологии, ринулась в сферу практической науки. Не имея возможности предпринять всестороннее наступление на проблемы природы и общества, наука этого периода сделала огромный вклад в развитие прикладных отраслей знания — многие конкретные достижения математики, астрономии, механики и физиологии являются заслугой мыслителей средневековья.[1]
Haука находилась на гребне новой исторической волны. Ученые, еще считая себя астрологами и богословами, возжигали над планетой зарю эпохи Возрождения. Они как бы подводили итог исканиям страждущей мысли средневековья и делали первые шаги в светлый мир Ренессанса. В этих условиях необходимо менялся взгляд на природу, вырабатывалось новое, созвучное эпохе миропонимание.
Истоки нового взгляда на природу, нового миропонимания восходят к Николаю Кузанскому. Он первый составил карту Центральной и Восточной Европы, предложил ввести вместо устаревшего юлианского календаря новый, грегорианский календарь. Он возродил идею греков о бесконечности мира, об отсутствии у него некоего центра, о взаимосвязи явлений природы. Природа предстала познаваемой, а процесс познания — бесконечным.
Еще более тяжелый удар теологическим объяснениям вселенной нанес другой «служитель культа» — Николай Коперник (1473—1543). Причем если заключения Кузанского были в основном теоретическими, то Коперник сделал открытие практического плана. И именно с его открытия «начинает свое летосчисление освобождение естествознания от теологии» .Гелиоцентрическая система Коперника разжаловала Землю из центра мироздания в «рядовые» планеты. Рухнул пьедестал, на котором громоздились теологические теории. Сам Коперник не строил философских систем, но его астрономическое открытие стало для таких систем непоколебимым фундаментом.