вояются и суть для него постоянные средства»[45].

На первый взгляд, может показаться удивительным, что данная в XIX веке свт. Феофаном Затворником через призму природного естества человеческого схема общего устройства лица человеческого во взаимодействии его частей и сил, чудесным образом не просто перекликается, но и полностью совпадает со взглядами ап. Павла на структуру естества человеческого, искривленного грехом (Рим. 1: 21–25, 28; Еф. 4: 17–19).

Как до ап. Павла, так и после него, вплоть до настоящего времени, научный мир искал и продолжает искать «свою» логику построения структуры человеческого «я»[46]. Благодаря же усилиям святых отцов Церкви и в особенности свт. Феофана Затворника мы имеем возможность полноценного осмысления Богооткровенного знания на «структуру» лица человека, его личность, которое получил ап. Павла непосредственно от Бога (Гал. 1: 15, 16).

К сожалению, заданный формат изложения материала не позволяет более подробно прописать взаимовытекающую логику суждений. Тем не менее, из всего вышесказанного можно сделать несколько обобщений.

Некоторые выводы.

1. Трепетное, осторожное отношение святых отцов к понятию человеческой личности, вероятно, основывается на осознании ими понятия «личность человека» как близкого, но не тождественного с ипостасным пониманием лица человека, где сам человек характеризуется как «Богозданный храм Божества по душе и телу»[47].

2. Личность человека не сводима к психике и не может быть системно полно описана в рационалистических категориях и понятиях, поскольку не соответствует нашему эмпирическому познанию человека.

3. Характеризуя с разных сторон личность человека, можно с определенной толикой достоверности утверждать:

Во–первых. Личность человека не определяется его природой и сама может уподоблять ее своему Божественному Первообразу, реализация процесса уподобления Которому, в условиях поврежденной человеческой при-роды, есть важнейшая характеристика личности человека.

Во–вторых. Для личности, в отличие от индивидуума (последний рассматривается в трактовке митрополита Антония Сурожского), противоестественен путь самоутверждения или противоположения по причине ее уникальности и неповторимости.

В–третьих. Личность не самодостаточна, она есть отношение, которое суть качественное содержание человеческой жизни и, следовательно, может быть воспринята только через свое отношение к другим личностям.

В–четвертых. Через призму трихотомического подхода состав естества человеческого можно определить как взаимопроникающее и сходящееся в одном нераздельном лице, сочетание трех сил: познающей, желающей, чувствующей, и трех частей: духа, души, тела.

4. Использование логики трехсоставного человеческого естества для детального описания целостной природы человеческого лица, возможно, недостаточно, т.к. человеческая личность, скорее всего, многограннее, чем нам сегодня представляется. Само же понятие «личность» человека, видимо, нуждается в ведении диахронной, т.е. разворачивающейся во времени характеристики (например, по аналогии с понятиями «дитя», «отрок», «муж»).

1.2. Проблемы изучения индивидуальных особенностей человека в отечественной и зарубежной психологии

Почти с самого начала своего возникновения научная психология была отделена от возможности изучения души, но отделена первоначально условно, как некое вынужденное условие, необходимое для строгой научной работы.

Так, основатель отечественной научной психологии Г.И. Челпанов писал в 1888 году: «Хотя психология, как обыкновенно принято определять ее, и есть наука о душе, но мы можем приняться за изучение ее "без души", т. е. без предположений о сущности ее, и можем держаться в этом примера исследователей в области физики»[48].

К огромному сожалению, в дальнейшем эти условности и временные допущения отвлечения от души стали постоянными и безусловными. Психологическая наука начала строиться так, словно души и вовсе не существует. Ученые перестали себе отдавать отчет, что они исследуют вторичное: явления, проекции души, а не сами по себе существующие самодостаточные объекты. В результате эти явления, проявления, проекции, тени стали главными, все объясняющими[49].