Утверждая, что менталитет интегрируется религиозной, этнической и социальной системами, можем полагать, что изменения в этих внешних системах и изменения во внутренней организации менталитета взаимосвязанные явления. Продукты трансформации менталитета воплощаются в феноменологии его изменений. С изменением культурного пространства изменяются значения, смыслы ценности менталитета коллективного субъекта. Однонаправленные ли их изменения? Каков объем изменений в каждом элементе системы? Какова динамика изменений данных элементов? При ответе на эти вопросы необходимо иметь в виду, что исходя из выше выдвинутой гипотезы, в нашу эпоху ведущим элементом системы менталитета являются значения, а что происходит с ценностями и смыслами? На первый взгляд, напрашивается ответ, что в силу описываемой экзистенциалистами аномии общества, нетрадиционные смыслы и ценности в «фоне» коллективного сознания. Они не оформлены в культуре и латентно декларируются, скрыты в современных текстах рекламы, статьях печати и т.д. Скорее всего, направление изменений положения ценностей и смыслов будет идти в направлении дооформления и интеграции их коллективным субъектом, переход из фона в фигуру. Объем изменений самих ценностей и смыслов заключен в полной их смене от полюса неопределенности к определенности. Динамика изменений значений, смыслов, ценностей будет включать следующие этапы: потери, поиска, оформления, понимания, принятия, отчуждения, трансляции коллективным субъектом.

Изменения в надсистемах менталитета связано с изменениями в его системе. А.Г. Асмолов отмечает: «в окружающем человека мире объективно существует особое социальное измерение, создаваемое совокупной деятельностью человечества, – поле значений. Это поле значений отдельный индивид находит как вне-его-существующее – им воспринимаемое, усваиваемое, поэтому также, как то, что входит в его образ мира (А.Н. Леонтьев)» [с. 227]. Автор подчеркивает, что социальное пространство воспринимается как неизменное, пока люди не столкнуться с иным образом жизни, иным самосознанием, иными ценностными ориентациями.

Сегодня значения наиболее оформленный элемент менталитета, то есть находятся в фокусе менталитета. В этой связи интересна точка зрения В.М. Розина, который описывает причины изобретения знака. «Ситуация разрыва», преодолевающаяся посредством применения знака. «Задавалось некоторое целое, понимаемое как деятельность, потом строилось рассуждение имитирующее относительно этого целого процесс (ситуацию), препятствующий нормальному функционированию деятельности, наконец, вводилось знаковое средство, позволяющее вернуться к нормальному функционированию исходной деятельности» [б с. 59]. Думаем, что и сейчас происходит «ситуация разрыва» при которой, новые реалии не могут просто так, непосредственно вписываться в образ мира, необходимы новые значения, которые бы сочетались со старыми значениями. Новые значения презентируются в символах, брендах, этикетках и т.д. Эпоха информации преумножает значения в различных формах и видах – это направление их изменений. Объем изменений заключен в том, что все аспекты жизнедеятельности человека означиваются по-новому. Но в своей динамике они не дошли до состояния перехода в личностный смысл (А.Н. Леонтьев) и за тем в ценности. Возможно, переходный период затянулся. Сам образ коллективного субъекта меняется. Его действия и поведения атрибутированы только внешними значениями. Такова феноменология изменений внутренних элементов менталитета. Она связана с феноменологией изменений во внешних системах менталитета.

В кризисе религиозная система. М. Вебер видел предпосылку религии в проблеме смысла, который возникает из переживания «иррациональности мира» и человеческой жизни. Сегодня коллективный субъект также переживает противоречивость современного мира и поиск смысла происходит в мифах современности. «Видимые религии» (Т. Лукман) официально признанные борются с сектами. «Ныне религиозность перестала быть свойственной только церкви, «рассыпалась» по всему обществу. В семьях, коммунах, политических группах, группах общения и т.д. складываются приватизированные механизмы придания смысла. В этом выражается «невидимая религия»» [Основы религиоведения / Под ред. И.Н. Яблокова, с. 18–19]. Почему же при таком распространении религии люди не находят смыслов (Г.М. Андреева)? По мнению П. Бергера, существует «индивидуальный религиозный опыт повседневности» он основан на вере и доверии людей друг другу. Но как показывают последние исследования российского общества, в нем скорее превалирует недоверие. При таких условиях во взаимоотношениях не могут возникнуть единые смыслы коллективного субъекта.