А.А. Леонтьев отмечает, что «язык входит в сложное единство, он - факт одновременно социальный, предполагающий коммуникацию, психический, семиологический, имевший логико-понятийный и прагматический аспекты». Коль скоро существование эмоций - объективный факт, как и их выражение средствами языка, то при анализе его функций естественно выделять эмотивную функцию, отражающую специфическую коммуникативно-деятельностную потребность человека - передать эмоциональное отношение к тому или иному событию, факту, предмету, явлению окружающего мира. Это отношение является одним из коммуникативных признаков общения, одним из средств удовлетворения потребности в общении. Речевые ситуации переживаются людьми всегда, и это не может не отразиться на их речи. Существует даже такое мнение, что любое высказывание эмоционально, что в речи нет эмоциональной нейтральности. Этот факт можно, вероятно, объяснять тем, что любой коммуникативный акт мотивирован каким-либо интересом: необходимостью высказывания, стремлением воздействовать на получателя/слушателя, потребностью к какой-либо информации и прочими прагматическими причинами.
Вопрос о типах языковой коммуникации упирается в вопрос о типах языковых функций. Известно выделение двух базовых функций языка - служить средством осуществления человеческого мышления и служить средством человеческого общения. В этом плане в лингвистической литературе выделяется эмотивная функция языка, целью которой является осуществление эмоциональной коммуникации людей.
Формы коммуникации зависят от употребления языка, а оно может быть и эмоциональное. Данное положение находит подтверждение и в лингвистических исследованиях. Так, например, Н.М. Разинкина показала, что в английских научных текстах широко представлены эмоционально-субъективные элементы языка. А на материале русского языка можно установить, что эмотивно окрашенные единицы вводятся в нехудожественные тексты, то есть публицистические, научные, деловые, газетные и т.п., уже в первой половине XVIII века. Этот факт, на наш взгляд, несомненно, говорит о коммуникативной силе эмоций и о том, что они являются одной из коммуникативно-деятельностных потребностей человека, и поэтому для эмотивных средств языка почти нет запретных зон в многообразных сферах человеческого общения.
Реальность потребности человека в эмоциональном типе коммуникации объясняет наличие специального эмотивного кода языка и эмотивных средств на всех его уровнях, маркированных специфичной эмотивной семантикой. В случае эмоциональной коммуникации эмоциональными являются и стимулы, и интенции, и ситуации, и, как правило, реакции. Целью такой коммуникации является или эмоциональное самовыражение, эмоциональное отношение говорящего к чему/кому-либо, или эмоциональное воздействие на получателя.
Процесс зарождения эмоциональной коммуникации и трансформация эмоций в речевые поступки получает, например, у Дьюи, такое объяснение: слепой импульс превращается в интерес, в план действия в той мере, в какой он реализует запас значения в опыте. Происходит процесс трансформации энергии импульсов в пронизанное мыслью действие, благодаря ассимиляции значения из фона опыта. Упорядочение импульсов и включение их в систему интерсубъектных значений приводит к возникновению эмоциональной коммуникации.
Рассмотрим изложенные тезисы на конкретном примере - эпизоде, взятом из рассказа Ф. О’Коннор "Откровение" (Revelation) (Ф. О’Коннор, 1984). В этом рассказе описывается зарождение и реализация эмоции ярости у девушки-пациентки Мэри к одной из других пациенток - фермерше миссис Терпин, ожидающей вместе с ней приема у врача. Объектом эмоции является, эта фермерша - высокомерная расистка, а причиной эмоции ярости - ее беспардонная болтливость, в которой обнажается противоречие между внешней респектабельностью, добропорядочностью и высокомерием, само-влюбленностью и набожным лицемерием.
Субъектом описанных в рассказе эмоций группы гнева является Мэри. У других пациентов, ожидавших своей очереди к врачу, разглагольствования миссис Терпин такой внешней реакции не вызвали, поэтому эти люди субъектами выраженной эмоции не стали. Уровень их эмоционального реагирования на ее болтовню оказался намного выше, чем у больной Мэри. Направленная и потому предметная эмоция ярости у Мэри проявилась вербально кинетически: она с силой швырнула в лицо миссис Терпин книгу, которую пыталась читать вопреки ее разглагольствованиям, и попала ей в глаз, потом издала дикий вопль, бросилась на нее и впилась ногтями ей в шею. Глаза Мэри побелели от ярости, голос стал глухим и низким, когда она обзывала миссис Терпин старой премерзкой свиньей и посылала ее к черту. Это подтверждает, что эмоции имеют ориентированный характер, так как адресованы определенному объекту, в этом плане можно говорить о субъектно-объектной направленности эмоционального типа вербальных отношений.